Сочинение.
Возвращение Григория Мелехова на хутор в романе М. Шолохова «Тихий Дон»
Над романом «Тихий Дон» Шолохов работал с 1928 по 1940 гг. Этот роман написан в жанре эпопеи (впервые после «Войны и мира» Л.Н. Толстого). Дейст-вие этого произведения охватывает годы жизни нашей страны, ознаменованные великими событиями всемирно-исторического значения. Первая мировая война, Февральская, а затем Октябрьская революция, гражданская война – вот основные его вехи. «Тихий Дон» — это одновременно история становления великого художника и торжество гуманистической мысли о России и революции. Шолохов не просто ввел множество новых фактов, он убеждал в глубочайшем трагизме революции, раскола народа на враждующие группы. Никакого ликующего праздника угне-тенных в кипении революции нет. Это очень кровавый путь обновления, может быть, неизбежный, но противоречивый и страшный для отдельного человека, его семьи, целого рода и всей страны. Нельзя говорить о том, что народ только «очи-щается» в революциях от рабства и покорности. Он часто и дичает, безумеет, по-просту звереет от вседозволенности, ломает нерушимое, становится игрушкой злых сил. Губительный и страшной силой оказалась революция и для главного героя романа – Григория Мелехова. Противоречива и запутанна его судьба. Пытаясь ра-зобраться в происходящем, пытаясь все понять, все вместить, не выпадая из собы-тий, Григорий мечется из стана в стан, сражаясь то на стороне красных, то на сто-роне белых. Этот честный, смелый, трудолюбивый человек всю свою жизнь про-водит в чужой и «далекой ему стране» ненависти, смерти. Ожесточаясь, впадая в отчаяние, он с отвращением обнаруживает, как весь его талант, все его силы ухо-дят в опасное мастерство сотворения смерти. Ему некогда быть «дома», в семье, среди любящих его людей. А он стремится к труду на земле, к покою, к детям, но вынужден быть вечно обращенным лицом к войне, «к стихии жестокости». По-чему все это происходит? Григорий хочет дознаться до самого главного в событи-ях. Он буквально одержим жаждой понять те силы, что «вступили в управление жизнью». В финале романа Григорий Мелехов, устав от бесплодных метаний, вконец опустошенный, возвращается домой, на хутор Татарский. Была ранняя весна 1922 года. Когда сходит снег и подсыхает прошлогодняя трава, в степи начинаются «весенние палы» (пожары). Кругом зеленеет трава, пасутся пролетные гуси, вьют гнезда стрепета. А там, где прошлись палы, чернеет мертвая, обуглившаяся земля, «не гнездует на ней птица, стороною обходит ее зверь». Такой же черной, вы-жженной как степь после пожаров, стала жизнь Григория. Шолохов недаром при-водит такое сравнение. Всего лишился Григорий, все отняла у него, все нарушила смерть. Одна надежда у него осталась – дети. Он еще не знает, что его ждет оче-редная потеря – осенью умерла Полюшка. Осень и зиму Григорий прожил в лесу с дезертирами. Похоронив Аксинью, он трое суток скитался по степи, а потом отправился в Слащевскую дубраву, где, как он слышал, оседло живут дезертиры. Долго бродил он по лесу, но выйти к ка-кому-нибудь жилью не решался. После смерти Аксиньи Григорий утратил «разум и былую смелость». Измученного, отощавшего нашли его дезертиры и привели к себе в землянку. С наступлением холодов с «неожиданном силой» проснулась в нем тоска по родному дому, по детям. Днем Григорий старался отвлечься от этих мыслей работой: вырезал из дерева ложки, миски, фигурки. Но ночи были мучи-тельны, невыносимы. Не было больше сил чего-то ждать, от кого-то скрываться, он не мог больше жить, как загнанный зверь. Григорий возвращается на хутор. Подойдя к дому, он бросил в воду винтов-ку, наган, патроны. Он не желал больше воевать ни на чьей стороне. Еще издали увидел он Мишатку. Наконец сбылось то немногое, о чем мечтал Григорий бес-сонными ночами: «Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына…»
Все движения героя в сложном пространстве романа – это путь хождения по мукам с открытым всему, «разворошенным» сердцем. Мир дробится, а он ищет цельности, истин, не подавляющих целые группы людей. Он подмечает то, к чему другие равнодушны. Григорий Мелехов вплоть до окончания романа сохраняет высочайшую степень прозрения, интуитивного различия добра и зла. Он куда бо-лее последовательный гуманист, нежели застывшие в своей «ясности» представи-тели обоих враждующих лагерей.
